Антинигилистическая литература

Антинигилистическая литература — совокупность художественных произведений, направленных на борьбу с революционными и либерально-секуляристскими идеями, отстаивание традиционных для христианской культуры ценностей.

В узком смысле, антинигилистический роман — литературный жанр, получивший распространение в Российской империи второй половины XIX в. в связи с реакцией консерваторов и патриотов на разнообразные революционные движения: от народовольцев и марксистов внутри страны до польских повстанцев. Наиболее известным произведением жанра являются «Бесы» Ф. Достоевского, но на самом деле существовала целая плеяда антинигилистических авторов, просто 90 % сочинений ушли в забытье.

В этой статье антинигилистическая литература будет рассматриваться в более расширенном смысле — всё, что соответствует критериям, заложенным в жанр и стилистику изначально.

N.B. Есть и другое значение термина антинигилизм: «мировоззрение человека, который осознал тщету бытия, но всё равно стремится делать добро». Вносить в эту категорию могут кого угодно: бумага и экран всё стерпят — от библейского Экклезиаста до экзистенциалистов, марксистов и самих нигилистов (!). Впрочем, в условиях, когда все и всякие идеалы в обществе попраны, типаж антинигилиста из этой статьи и троповедческого, могут пересечься…

Признаки

• Антинигилистическая литература — художественная, хотя большинство авторов писали впридачу к ней и публицистику (иногда даже больше, чем художки).
• Чаще всего — реализм в современности автора, с обильным использованием прототипов из реальной жизни, собственных воспоминаний (в том числе о личном революционном прошлом, часть антинигилистов — кающиеся грешники, совершившие поворот направо), приёма «На тебе!» а адрес негативных персонажей. Злободневность иногда столь выпячена, что лет через 50 уже непонятно, кто под кем имелся в виду. В общем, антинигилистический роман — это в немалой степени политический памфлет. Но, как правило, без юмора, ибо смешного тут мало.
• Христианская картина мира, защита Церкви. При этом антинигилистическая литература не тождественна апологетической. Учить по ней богословие — излишне. Про того же Достоевского есть немало исследований, раскрывающих его богословские взгляды как очень… своеобразные, а серьёзные отцы видят в его творчестве и соблазн; писатели-антинигилисты могут привести в «притвор» храма, показав несостоятельность зла, но делать дальнейшие шаги помогут уже чисто церковные авторы.
• Противопоставление конструктивного подхода к жизни, строительства, усовершенствования и плавного исправления недостатков общества — инфантильному бунту, разрушительным страстям, радикализму. Эта черта несколько смазывается, когда сама система безбожна, однако антинигилист и в этой ситуации пытается сохранять хладнокровие, умеренность и достоинство, а не остервенело трясти клетку и брататься назло режиму с любыми его врагами.
• В той или иной мере — патриотизм, национализм, имперство. Исключений, прямо скажем, немного. Для Российской империи и старой доброй Европы (хотя бы до ВМВ) это логично: ведь государство было опорой и стражей для христианских ценностей. В эпоху советской диктатуры или либеральной деградации наследники антинигилистов скорее всего будут мечтать о возвращении «России, которую мы потеряли», установлении режима, который «вычистит зло», или хотя бы добрым словом и со слезой ностальгии вспоминать старый мир, понимая, что возврата в него нет.
• В роли злодея выступают типажи нигилиста со сверхценной идеей, мизантропа, социопата, ницшеанца, воинствующего атеиста, злого интеллигента, не щадящего жизней людей утописта, который выступает этаким аналогом демона во плоти или чёрного мага. Что интересно, есть респектабельные исследования на эту тему: так что таки да, эти ваши революционные террористы, богоборцы и либертины — те ещё ведьмы, оборотни и упыри.
  • Антагонисты часто объединены в «конспирацию»: от сети ячеек бомбистов до всемирного заговора масонов.
  • В более позднюю эпоху в антинигилизм добавляется понятие «дегенерации» — будь то создание хомосоветикуса красными изуверами или самостоятельное разложение «общечеловека»-гедониста-либерала.
  • К этому может примыкать агентсмитизм или даже расизм в каких-то формах (особенно в XX в.): из песни слов не выкинешь.

Представители

Классический русский антинигилизм: от XIX века до революции

Безусловно, кодификатором в современной культуре является Ф. М. Достоевский, а из его произведений — «Бесы», роман, отсылающий к убийству организацией «Народная расправа» бывшего подельника — студента Иванова. Антинигилистично и «Преступление и наказание». Сам ФМД, как известно, проделал путь от вольнодумца до консерватора. Однако не ФМД единым был жив жанр, он просто единственный, кто вошёл в мировую культуру и до сих пор на слуху у масс (не потому ли, что некоторые потенции в книгах скорее связаны с романтизацией нигилизма?).

Основоположником антинигилистического романа некоторые считают И. Тургенева («Отцы и дети», где показана бесперспективность нигилизма; либералы в актуале оченно злились на создателя «Му-Му»), есть произведения подобного рода у Н. Лескова («На ножах») и И. Гончарова («Обрыв»). Зачатки явления можно, пожалуй, найти и раньше: например, у А. Пушкина, ставшего из вольнодумца-богохула — кающимся консерватором. «Капитанская дочка» может сойти за произведение антинигилистической направленности, хотя и против «стихийного», а не «прогрессистского» бунта.

Всплеск революционно-левых движений в России с середины XIX в., а также Польское восстание 1863-64 (почитай что «майдан» того времени, причём против по-настоящему православной империи), породило целую волну творчества против революции. Известные авторы того времени — В. Крестовский («Две силы»), А. Писемский («Взбаламученное море»), Б. Маркевич («Марина из Алого Рога»). Эти имена и плеяда других, менее популярных в своё время, ныне практически забыты народом. «Спасибо» советской образовательной программе? Или, пережив актуальность, они сами ушли в Лету? Пожалуй, того и другого понемногу.

В основном писатели-антинигилисты придерживались охранительских взглядов (яркий пример — Б. Маркевич). Особняком стоит, но таки относится к жанру по мнению литературоведов, А. К. Толстой, совмещавший апологетику консервативного христианства, критику атеизма и бездумного прогресса с дискурсом «России-Европы» и противостоянием её «ордынскому рабству». Интересно, что его антинигилизм выражен в основном в поэмах, а не прозе. Вёл полемику с вышеупомянутым Маркевичем как этакий «заклятый друг». В упрощённом и опошленном виде взгляды А. К. Толстого стали свойственны нацдемам (которые, внезапно, вовсе не стремились к защите православия, а угорали по язычествам да гнозисам), а ныне — их мутации, известной как докрасна белые.

Отдельно стоит назвать ещё двух авторов — Константина Леонтьева и Льва Тихомирова. Оба они не писали антинигилистические романы. Самое известное из художки у первого — история на основе православного балканского фольклора «Дитя души», у второго — «эсхатологическая фантазия» «В последние дни», описание событий перед Апокалипсисом в согласии с догматикой Церкви. Но, пожалуй, без них русская антиреволюционная мысль не может быть представлена в полной мере.

К. Леонтьева называют «поздним славянофилом», «разочарованным славянофилом». В религиозной области он — строгий фундаменталист, большой ценитель аскезы и монашества, иногда доходящий до «христианской мизантропии» и этакого «православного ницшеанства». В политике — реакционер и сторонник византийского самодержавия (симфония царской власти и церковного авторитета), при этом — не политикан, а клерикал, для которого спасение выше земных соображений. У Леонтьева есть очень своеобразные и вместе с тем пророчески-актуальные мысли. Например, критика не только мелкотравчатого этнического национализма, но и «родного» славянофильства «справа»: за то, что несёт модернизационный дух и строит утопии типа «союза всех славян» (как тут не вспомнить рунатов, которые нет-нет — да втопят за швабоду и «рокенрол»). К России Леонтьев относился без розовых очков, например, ещё в XIX в. отмечал, что семейные связи у русских развиты хуже, чем каких-нибудь балканцев или кавказцев, и любит народ наш всякое гувно голытьбу да юродство; при этом придерживался лоялизма. Предсказывал наступление эпохи богоборчества в России, хотя умер задолго до революции (1891). Леонтьев видел главную опасность в т. н. всесмешении — этаком демократическом глобализме-экуменизме, и противопоставлял ей разные формы реакции. В том числе хвалил старых «мракобесных» католиков «навозных веков», мусульман, даже российских сектантов типа молокан, уважал как достойного врага польских бунтовщиков-идеалистов.

Л. Тихомиров — бывший народоволец, в эмиграции после убийства их шайкой Александра II переосмыслил взгляды на монархические, увидев на Западе «парламентскую болтовню». Вернулся в Россию с покаянным письмом Александру III и получил прощение (ибо сам таки кровь не проливал). За последующие десятилетия создал ряд реакционных, православных, монархических сочинений. Наиболее известны статья-исповедь «Почему я перестал быть революционером», монографии «Монархическая государственность» и «Религиозно-философские основы истории». Развивал тематику эсхатологии и того, что нынче назвали бы конспирологией: например, влияния на историю человечества язычески-оккультных движений. Тихомиров и Леонтьев планировали создать литературно-философский круг авторов, чтобы бороться с революцией не только государственными запретами, но и интеллектуально. Но не срослось…

В последние десятилетия эпохи Империи на схожем поприще прославился Сергей Нилус. Увы, 99 %, слыша его фамилию, вспоминают «Протоколы сионских мудрецов». Происхождение текста действительно крайне мутное, возможно, автора просто обманули, подсунув фейк. Но, если воспринимать этот труд как памфлет и заведомую мистификацию (не в смысле вранья, а художественный приём а-ля «мокьюментари»), то многое тут действительно пророчески передаёт политику сначала Интернационала, потом — партии Демократов, SJWшников и прочей подобной публики в отношении «отсталых» народов. Нилус был противником индустриального и технического прогресса, что роднит его не только с отечественными реакционерами, но и пасторальным антипрогрессистским дискурсом а-ля Дж. Толкин. Вопреки стереотипам, это был не какой-то желтушный публицист, а действительно воцерковлённый человек, кающийся грешник, создавший много произведений на тему монашеского и народного быта, преданий о чудесах и т. д.

Некоторые антинигилистические сочинения и мысли можно найти у религиозных философов В. Соловьёва («Три разговора» против толстовского пацифизма плюс «Повесть об антихристе») и В. Розанова (выступал против оголтелого космополитизма и «нетвойняшек» времён Русско-японской, после революции — обличал большевизм, правда, недолго, ибо умер в 1918-м). Но первый ударился в экуменизм и вообще создал свою авторскую религию, второй вообще кощунствовал напропалую — в последние дни вроде как покаялся в скиту, но исправить путей своих явно не успел.

Антинигилизм в Европе конца XIX-первой половины XX века

Набравшись смелости, ведь в оФФициальных исследованиях это не сказано, можно причислить к антинигилистической литературе ряд произведений К. С. Льюиса и Г. К. Честертона. Оба жили в эпоху слома традиционной цивилизации и мировых катаклизмов, которые похоронили европейские империи старого типа. Оба были апологетами – первый англиканским, второй католическим. У обоих есть рассуждения о «старой доброй» Англии и сменяющей её бездуховной (у Льюиса, например, противопоставляются традиционалистски-артуровская Логрия и секулярная Британия). Но фильтровать надо, таки надо: по кой ляд ГКЧ одобрял Отстойную французскую революцию и был ярым германофобом (ессно, задолго до Алоизыча) – тайна велика бысть...

У Льюиса антинигилистические мотивы прослеживаются в «Космической трилогии», особенно её третьей части – «Мерзейшая мощь». Орден сатанистов-трансгуманистов и примкнувший к ним Шеп... в смысле, пастырь-еретик, планирует построить новый Вавилон, а им мешает тайное общество христиан и христиан-френдли атеиста, а также кое-кто из былинных героев. Книгу рекомендовал к прочтению православный миссионер, апологет и фундаменталист о. Даниил Сысоев.

Произведения Честертона по теме: «Перелётный кабак» (интеллигент-декадент-ксенофил проводит исламизацию Англии, ему противостоят британец и ирландец; плюс есть стёб над сектами), «Шар и Крест» (воинствующий христианин и атеист с принципами дружат против антиутопии злых психиатров, верующий оказывается более прав, имеется сатира на ницшеанцев-позëров и т.п.), «Человек, который был Четвергом» (про леваков-бомбистов, впрочем, с изрядной долей психоделии).

А вот Дж. Р. Р. Толкин, хоть и был другом Льюиса, в эту категорию вряд ли попадает. Ибо Легендариум Арды – не остросоциальный памфлет ни в коем разе (как и «Нарния» последнего). Влияние католика Профессора на воцерковление европейской и постсоветской молодёжи, прямо скажем, переоценено: книги его в актуале пришлись по вкусу, как ни странно, хиппи и нью-эйджерам. Впоследствии толкиновский сюжет борьбы рыцарского Запада против сатанизма на Востоке (или местного расового смешения) вошёл в дискурс праваков и альт-райтов, а в России – не только консерваторов as is, но и откровенных зигамëтов и смердяковых справа, ну и конечно, укров-русофобов. Совки и ура-патриоты назло стали называть себя орками, хотя гордого тут мало. И всё бы ничего, но не имел в виду Профессор под Мордором СССР, не имел, а нынешний Запад управляется явно не ангелоподобными Галадриэлями, а скорее какими-то дроу-слаанешитами...

После крушения исторической России

В 1917 случилась катастрофа в том числе для консервативной мысли. Сочетание «антинигилист-охранитель» теряет всякий смысл. С предупреждения о грядущем Хаме антинигилизм неизбежно переключается на обличение Хама воцарившегося. И, хотя в 20-30-е годы возникают идеи сменовеховства (см. в статье Совки), но в общем и целом авторы-антикоммунисты сходятся во мнении «СССР – не Россия» (с чем честный марксист, пожалуй, не будет спорить со своей стороны баррикад).

Вынужденно разрывая связи с бывшей Россией, антинигилисты волей-неволей проникаются отчуждением от неё, ища связи с консервативными тенденциями Запада что даёт повод называть их «русофобами». Ни для кого не секрет, что часть белоэмигрантов оценивали ультраправые режимы стран Оси как некий «таран против большевизма» (И. Ильин, И. Шмелёв, И. Бунин), но впоследствии разочаровались в НС; примерно то же самое можно сказать об А. Солженицыне и США. Антинигилизм XX века может обличать в разных пропорциях коммунизм, нацизм и либерализм США и Западной Европы.

Яркие воспоминания о красном терроре оставили упомянутые выше Иван Бунин («Окаянные дни») и Иван Шмелёв («Солнце мёртвых»). Бунин яростно критиковал большинство современников-литераторов – коммунистов и декадентов Серебряного века, что отображено на забавном популярном меме. Есть у него и другие консервативные сочинения – например, «Богиня разума» о бесплодности французской революции, хотя творчество не ограничено подобной тематикой.

Не писали значимых художественных произведений православные реакционеры белоэмигранты Иван Солоневич и Иван Ильин, однако их публицистика следует в фарватере антинигилистической мысли середины XX века. А вот Пётр Краснов (да-да, тот самый) создаёт утопии «За чертополохом» и «Белая свитка» (во втором произведении есть ещё линия мраккультистов-сатанистов и налёт мистики).

Знаковой фигурой более поздних лет является, конечно же, Александр Солженицын – в отличие от того же Варлама Шаламова, человека благородного и пережившего ужасы, не левак, а православный, патриот, имперец. Ключевые произведения антикоммунистического характера – «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное колесо», «Один день Ивана Денисовича». Да, как человек, не имеющий доступа к архивам (а кто имеет его сейчас в полной мере в России, кстати?), он мог чего-то преувеличить по цифрам. Но бред про Исаича как «русофоба и предателя» оставим совкам и марксистам. И нет, он не призывал бомбить СССР ядегхкой: это фраза персонажа книги, не автора. Наоборот, АИС советовал американцам не давить на советских граждан, иначе последние могут посчитать КПСС своим единственным союзником. Стоит ли говорить, что примерно так и вышло? В 90-е Исаич доказал свой антинигилизм, ибо, хотя считал падение Красного Вавилона делом хорошим, но не бросился лобызать «гайдарочубайсов», даже написал книгу «Россия в обвале». Солженицын призывал аккуратно относиться к украинскому вопросу: взаимно уважать культуру друг друга (кроме недобрых крайностей) – со стороны русских, например, не считать украинцев по умолчанию какими-то карликами со смешным говором и т.п. Писатель ощущал, что украинский вопрос – пороховая бочка. И таки был прав. Живи мы и они по заветам Исаича, может, некоторых событий удалось бы избежать? Коробящий момент для православного читателя АИС, или ложка дёгтя: шаблонно-негативное отношение сабжа к царю Николаю II. До канонизации он, конечно, мог не разобраться в теме, ну, или был недостаточно проникнут верой, всё же местное почитание Государя в Сербии, например, велось с 30-х.

Enfant terrible антинигилизма XX века – Григорий Климов (Калмыков), эмигрант в США, конспиролог, лютый жидоед с авторскими шизотеориями. Тем не менее, нельзя не отметить преемственность его представлений о «легионе революционеров-извращенцев» от «бесов» Фёдор Михалыча, в чëм и сам автор признавался. Климов прославился лютой антисоветчиной в духе тех же Солоневича и Краснова (правда, КГБ у него чистило СССР от дегенератов-троцкистов; но, в отличие от сменовеховцев, он это передавал скорее как роман жабы с гадюкой). Типологически напоминает антинигилистический роман у Климова псевдодокументальная художественная дилогия «Князь мира сего» и «Имя моё легион» с обильным «натебеканьем» всем подряд. Извращенцами-дегенератами у Климова оказываются не только совки, но и верхушка Третьего Рейха, западные либералы, диссиденты и пр. Общая идея сеттинга: в мире существуют т.н. легионеры – половые извращенцы, в основном еврейского происхождения, чья доля велика в органах власти (особенно тоталитарных режимов) и колоссальна – во всяких революционно-оппозиционных сообществах. При этом гр-н Калмыков, в какой-то мере поддерживая социальную роль христианства, яростно и безграмотно проводил «ревизию» Библии, откровенно кощунствовал, поносил без разбора духовенство в духе В. Розанова, типа «монахи сплошь тайные извращуги». Подобные экзерсисы потом позаимствуют патентованные пахомы наподобие Истархова и Квачкова.

Должон быть упомянут как позднесоветский автор Ростислав Шафаревич – математик и физик, правый диссидент, соратник Солженицына. Художку не писал, но публицистика примечательна. В труде «Социализм как явление мировой истории» Шафаревич рассматривает связь языческих деспотий Востока и Нового Света, революционных и утопических движений – от катаров и пуритан до нигилистов, большевиков и нацистов, как проявлений культа смерти. Кодифицировал термин «малый народ» – этакий «бродильный» разрушительный элемент в обществе: ср. с «бесами» ФМД, «легионом» Климова, «антисистемой» Льва Гумилёва. Правда, не выйдут ли в этом свете антисистемой христиане, в первые века нарушавшие «социальный компромисс», или сами диссиденты, и не только дегенераты всякие, но и самые что ни на есть правые. За некоторую юдофобию и общую реакционность был резко осуждён либеральной диссидой наподобие Сахарова. Стоит отметить, что в «Русофобии» есть некоторые почвенные штампы, например, «критиковать опричнину Ивана IV – русофобия, ибо он убил 5 тысяч, а в Европе 55» (в церковной и традиционной россиийской историографии таких сравнений нет, ибо преступления оцениваются по несоответствию закону, а не по мерянью жертвами). Видимо, ымперские потенции сыграли своё, и после падения СССР сабж публиковался в газетёнке «Завтрак» красно-коричневого шиза Проханыча.